Детство в огне

Село Староселье, откуда я родом, расположено в километре от шоссе Москва – Варшава, построенного перед самой войной. Именно по этому шоссе немцы рвались к Москве…

Бомбили целыми днями. Однажды вечером деревенские девчонки пошли за околицу села встречать коров. Группой они стояли в ожидании своих кормилиц. Вдруг очень низко над ними пролетел немецкий самолет. Летчик сбросил бомбу. В один миг погибли сразу шесть девчонок! Среди погибших были две мои сестры, Маруся и Нина, которым было по 14 – 15 лет. Всех девочек собирали по кусочкам и клали вместе с землей в один гроб. На следующий день мама поседела.

…В августе 1941-го мы с подружкой Ниной играли около ее дома. Село уже было оккупировано фашистами, в доме Нины поселился немецкий офицер. Зайдя в дом, мы увидели на столе хлеб и конфеты. Конечно, тут же все это съели. А вечером за мной и мамой пришел денщик того немецкого офицера. Офицер очень сильно кричал, затем поставил меня к стенке и выстрелил. От страха я потеряла сознание.

...Во двор нашего дома немцы ворвались в пять утра. Мама уже доила корову. Со словами: «Мать, цурюк!» – фашисты выбили ногами из-под коровы ведро с молоком и выгнали всех нас со двора. Мы с сестрой едва успели накинуть легкие ситцевые платья. Мама схватила какой-то кусок тряпки, но и тот было велено выкинуть. Всем согнанным в центр села жителям велели лезть в кузовы грузовых машин, объявили, что везут в Германию.

Привезли в Смоленск, на железнодорожный вокзал, после чего загнали в товарняк. В угол, выделенный для туалета, бросили охапку соломы. Через малюсенькое окошко с решеткой мама попросила пробегавшего мимо человека найти ее двоюродного брата, работавшего там обходчиком железнодорожных путей. Ему она сообщила, что нас угоняют в Германию. Он принес воду с хлебом, кружку и ложку. Двое суток состав с закрытыми вагонами стоял на вокзале Смоленска. От запаха нечистот, нехватки воздуха, смрада люди просто дурели. 

На третьи сутки товарняк медленно двинулся. В Барановичах, в Белоруссии, состав попал под бомбежку. На станции было очень много немецкой техники, а состав с невольниками только подошел. Бомбили советские самолеты. Вагон ходил ходуном. Кричали от ужаса все: дети, женщины, мужчины. Нас Бог миловал: вагон, в котором мы находились, остался целым. Фашисты согнали всех уцелевших в одну группу и погнали в близлежащий населенный пункт, поселив в каком-то двухэтажном бараке. Раненых и больных разместили отдельно в таком же бараке, стоявшем напротив. Помню, как ночью проснулись от стрельбы. Барак, стоявший напротив, горел. Люди прыгали из окон в надежде спастись, но их тут же расстреливали. Мама прижала нас с сестрой лицами к себе, чтобы мы не видели всего этого ужаса. После оставшихся в живых погнали куда-то дальше.

В Пинской области, в Полесье, нас поселили в бараках. Мама и сестра заболели тифом. Их поместили в отдельно стоящие санитарные бараки. Я подходила к окошку, за которым лежала мама, и жалобно ее звала. Из окна сердобольные санитарки протягивали куски хлеба. В то время за мной присматривала крестная Серафима Шалдина. Гоняли всех куда-то расчищать железнодорожные пути. Однажды женщины нашли убитую корову, чему несказанно обрадовались. Это был подарок судьбы, несмотря на то, что мясо протухло.

Дальше пеший путь лежал к границе Белоруссии с Польшей. В Польше нас привели в лагерь, огороженный колючей проволокой. Помню, что на территории находилось очень много длинных бараков с маленькими окошками, в один из которых нас и загнали. Двухэтажные нары, вместо матрасов солома, земляной пол... Этот лагерь на два года стал нашим «домом».

Летом 1944 года советские войска освободили Белоруссию. И немцы, выведя пленных из-за колючей проволоки, стали распределять всех в качестве работников по хозяевам. Нас троих отдали женщине, муж которой служил у немцев. Хозяйничали здесь венгры. Как-то ночью напали партизаны. Свистели пули, все лежали под окнами на полу. Партизаны под утро ушли в лес, а венгры всех стали выгонять из домов, сразу поджигая их. Все небо было в дыму от горевшего хлеба и пылающих домов! Людей согнали в какую-то низину. На деревьях сидели автоматчики, а по всей окружности низины стояло много всадников. Объявили, что за связь с партизанами сначала будут топтать лошадьми, а потом того, кто уцелеет, расстреляют. Стоял страшный крик. Но и на этот раз Бог миловал! Партизаны захватили какого-то венгерского чина – вот нас и помиловали в обмен на его жизнь. 

…Освобожденные советскими войсками, мы с мамой и сестрой пешком шли через всю Белоруссию. Домой вернулись 30 октября 1944 года, где нас ждали извещения о смерти отца и маминого брата. Позже выяснилось, что в то время, когда нас увезли фашисты, а немцев погнали от Москвы, отец был ранен и попал в госпиталь в своем райцентре Ярцево. Бабы из Староселья, прознавшие об этом, ходили его проведать и сообщили ему, что нас угнали. Отец, сжимая от ненависти к фашистам кулаки, поклялся отомстить за нас! Погиб он в 1943 году под Рославлем, на юге Смоленской области.

Анна Машкова. Фото Дмитрия Бикбова