Современные колобки: от родителей ушли, клей в пакетике нашли…

Дух этого дома, как и полагается всем потусторонним духам, проходит сквозь дверь и… вселяется в наши ноздри. По ту сторону двери – нехорошая квартира. Она одержима тяжелым и злым духом немытых тряпок. Говорят, что в ней ходуном ходит мебель, летают по воздуху тапки и душат детей целлофановые пакеты…Экзорцистов никто не вызывал, экзорцисты-альтруисты явились сами: начальник ПДН ЛОВД С. Мазур и репортер «ОХ» К. Мазуренко...
Нам не хотели открывать. Но мы были настойчивы. Пришлось выдавить глаз дверному звонку. И захлопнуть удивленный рот почтового ящика… Наконец отворил человек в костюме героя передачи «Последний герой». Его усталый живот свешивался через резинку трико, как через перила балкона.
– Ага. Сегодня трезвый…
– Вам кого?
– Да хоть кого!.. Где Виталик? А Степан где? А мать их?
– А мать их... Наверно, где-то шляются. Впрочем, вот Степан, вроде, на кухне…
Удары судьбы
В этой однокомнатной квартире проживают семь человек. Трое взрослых и четверо детей. Поэтому неудивительно, что облюбовали помещение злые духи немытых подштанников. Семерых одним ударом загнала судьба в однокомнатную клетушку. Удары судьбы подростки ощущают и до сих пор. Нам нужно было выяснить: кто олицетворяет эту судьбу? Данный гражданин с накаченным животом и кулаками… Или дети ударяются в бега сами, по своей прихоти? Сбегают из дома и побираются на вокзалах, потому что у детей судьба такая? Попрошайничать на клей и «смотреть мультики» в целлофановых пакетах.
– Ну что, так и будем чрез порог разговаривать?
Гражданин организованно отступает на исходные позиции в район продавленного дивана. Победным маршем проходим в расположение противника. Наследить не боимся. Наш след затеряется в путанице других следов...
В этой нехорошей квартире, как и во многих других постсоветских хрущевках. Остов мебели а-ля семидесятые – в живописных развалинах… Выцветшие фотообои с летним пейзажем, который пожелтел до состояния осеннего… Но зато навороченная видеодвойка с нахлобученным на нее дорогущим музыкальным центром.
В общем, домашний кинотеатр. С разодранными домашними креслами. Заплеванным зрительным залом. А также зрительной кухней, прихожей, кладовкой и умозрительным туалетом.
– Почему ваши сорванцы сбегают из дома? И разбирают на цветмет Южно-Уральскую железную дорогу? Она же не игрушечная…
– А что?.. Я услежу за ними?! Его, вон, мусор отправишь выносить, а Степка вместе с мусором и сбегает!..
Ага. Выносит себя Степка вместе с мусором. На ближайшую свалку. Вишь, ему там вольготнее, чем дома.
– Ну, так вы же спортом занимаетесь, да? Литрболом? Накачаетесь с утра… пивом. И разборки устраиваете! Вот и бегут пацаны на улицу.
– Я их не бью, ничего…
– Ну, мы, в принципе, можем опросить детей. И они скажут.
– Пускай говорят…
– Пускай говорят? Ну, все понятно… Ваша семья у нас на контроле. Если будут у детей какие-то травмы, вы сами понимаете… возбудим уголовное дело в отношении вас…
Гражданин молчит. Его угрюмый живот не выказывает никаких эмоций. Тогда мы выводим десятилетнего Степана на лестничную площадку. Но мальчуган и там не признается, что дядя любит пугать домочадцев ножиком. Мы-то уедем, а Степке – оставаться… Его дом в привокзальном поселке сгорел дотла. Потому он с мамой и братом Виталиком вынужден гостить у родственника. Мол, родственника тоже можно понять… На кой ему погорельцы.
– А где сейчас твой брат Виталик?
– В «Ростке».
Едем в «Росток». Благо, он в двух кварталах. Может быть, там мы узнаем страшную тайну мальчишей-кибальчишей…
Семя без ростка
В социально-реабилитационном центре для несовершеннолетних встречают нас благоговейно и заполошно. Бегают по «Ростку», выглядывают из-за углов. Наконец, рассаживают в кабинете заведующей… Вот только Виталика мы тут не находим. Зато выявляем казус позагадочнее полтергейста из квартиры в двух кварталах. Оказывается, абсолютно все инспектора по делам несовершеннолетних зазря работают. Они, конечно, вылавливают детей больших и маленьких. И отправляют их в «Росток» оптовыми партиями. Но прямые поставки из теплотрассы организовать не удается. Мешают квоты и эмбарго «Ростка»: по инструкциям определить ребенка в СЦРН можно только через детскую инфекционную больницу. А из этой больницы шпана благополучно сбегает и сливается со своей природной средой. Инспектора как сеятели у дороги: семя брошено, но остается без ростка.
Товарищ нашего Виталика, восьмилетний шкет, не то что из больницы – из города убегал от инспекторов. Надоели. Ловят и ловят. Ловят и ловят. Постоянно удирать из застенков инфекционки тоже несолидно для такого шкета. Поэтому переночевал он с другом в торговом павильоне на станции Орск (там привечают беспризорных) и проник в электричку. В результате его поймали в Оренбурге, а друга – в Медногорске…
Заведующая ловит этого великого путешественника в коридорах «Ростка» и ведет в свой кабинет:
– Знаешь кого-нибудь из дядей?
Меня пацан не знает, а на начальника ПДН кивает сразу. Как же, давний друг.
– Ты зачем в Оренбург уехал? И, как у тебя получилось-то, непонятно…
– Хотел на город посмотреть. Говорят, красивый…
Виноваты все
…Его мама жива и здорова. Она здорова пожить на детское пособие. И жива только тем, что плещется на дне чекушки. У нее несколько детей и мужей. Но всего одна комнатка в коммуналке на улице Виноградной. За успехами старшенького сына, прославленного среди инспекторов ПДН путешественника, она не следит. Когда мы заходим на кухню ее коммуналки, она не следит даже за собой…
– Грудь-то прикрой, мамаша! Рассупонилась, сидишь… Пока муж на работе…
– А что! Жизнь такая…
…Ее меньший пацаненок без штанов бегает тут же, по выстуженной кухне. Смышленый. Тянется к фотоаппарату корреспондента. Он мог бы в будущем стать фотографом. Но вся его предстоящая жизнь – непрерывная борьба за свое место в этом обществе. Общество отгородилось от него стеной равнодушия и суеты. Он никому не нужен. Только начальнику ПДН ЛОВД С. Мазуру…
– Это что за болячка у пацана на попе?
– Ну… Ожог. На плитку сел…
– На плитку сел?! Значит, на полу плитка стояла!
– А что я сделаю? Он не голой попой сел, он в штанишках тогда был…
В штанишках. И в носочках. Эти носочки можно стирать мочалкой. Брать мочалку, мылить ее и стирать со своих белых ножек черные многодневные носочки разводами…
Мамаша кричит. Она оптимистка. Из любой ситуации найдет выход благодаря словарному запасу. У нее все виноваты.
Выходим на лестницу. И сталкиваемся с юрким мужичком. Он что-то держит под мышкой… Что-то, напоминающее градусник, только побольше и с этикеткой… Куда собрался?
– Ну, к этой… Да я насчет работы!
– А это что? О, технический спирт! Высшей пробы. Молодец.
Почки склеятся
На десерт у участников рейда было семейство в поселке железнодорожников. Частный дом открыт для всех. Веранда, в закутке пылающее жерло печки. Тут сгрудились домочадцы. Сколько их тут? Шестеро? Семеро? Больше восьми? Дети ползают, лазают друг по другу. В пыли, но зато у девочек выкрашены волосы… в яркие магазинные цвета.
У стола дед с бабкой. Лысый череп старика напоминает спелую растрескавшуюся дыню – весь в шрамах. Бабка ищет языком во рту остатки зубов, но разговаривает с инспекторами связно. Проходим в комнаты. Две темные комнаты с остатками мебели. Дальний чуланчик – детская. Вот здесь и живут подростки. Кто-то спит на кровати, а кто-то – на полу. Одежда испачкана засохшим клеем. «Момент» засыхает быстро.
– Вы клей нюхаете, чтобы «мультики» смотреть, да?
– Не…
– А что тогда?
– Танчики…
– Танчики вам мерещатся?.. Я у вас сегодня пакетик отобрал, перед вами же растоптал в грязи, вы зачем его нашли и подобрали-то опять?
– …
– Вы знаете, что будет с теми, кто нюхает клей?
– Знаем. Почки склеятся.
– Что?..
– Это я им говорю, товарищ начальник, – бабка вступает в разговор, – пугаю их… Я же им все-таки мать.
...Это вызывает на моей спине мурашки. Мурашки в ужасе бегают по моей спине, спотыкаясь и наскакивая друг на друга. Она им мать? Она же старушка совсем. И тогда начальник инспекции по делам несовершеннолетних ЛОВД Сергей Михайлович Мазур сказал:
– Да она моя ровесница! Ей и сорока нет… Это выглядит она так. На шестьдесят лет…

Фото С. Григорьева.